В народной школе имени Густава Васы в Стокгольме не так давно случилось
нечто необычайное. Дело было в понедельник, и в одном из классов для
начинающих как раз занимались чтением. Тут кто-то постучал в дверь,
постучал очень слабо и коротко.
— Войдите! — сказала Фрекен.
Но никто не вошел. Зато снова раздался стук.
— Пойди и посмотри, кто это,— сказала Фрекен мальчику, сидевшему ближе всех к двери; вообще-то его звали Гуннар.
Гуннар
открыл дверь. И за нею стояли двое маленьких детей, двое
маленьких-премаленьких детей. Мальчик и девочка. Ростом они были ничуть
не больше кукол. Войдя в класс, они направились прямо к Фрекен.
Маленький мальчик поклонился, а девочка присела. Затем дети сказали:
— Мы хотим знать: нельзя ли нам ходить в эту школу?
Фрекен сперва так удивилась, что не смогла даже ответить, но в конце концов спросила:
— А кто вы, собственно говоря, такие?
— Нас зовут Петер и Петра,— ответил мальчик.
— И мы из маленького народца,— добавила девочкам — мы — карлики.
— А мама с папой считают, что маленькому народцу тоже надобно немного поучиться,— сказал мальчик.
— Где вы живете? — полюбопытствовала Фрекен. — Вы уверены в том, что приписаны именно к этой школе?
— Мы живем в Васапарке,— объяснил Петер.
— А он, верно, относится к народной школе имени Густава Васы,— сказала Петра.
Да, Фрекен пришлось признать, что так оно и есть.
Все
ребята в классе вытянули шеи, чтобы как следует разглядеть Петера и
Петру. Они решили, что нынешний понедельник на удивление приятный, и
очень хотели, чтобы Петер и Петра стали их одноклассниками.
— Ну что ж, милые дети, тогда придется вам сесть за парту,— сказала Фрекен.
Но куда же им сесть? В классе ведь не было маленькой парты, которая подошла бы таким крошкам.
— Они могут сесть со мной! — оживленно воскликнул Гуннар.
И
тогда Петер с Петрой подошли прямо к Гуннару. И он по очереди поднял их
и посадил на крышку парты, прямо перед собой. Потом он показал Петеру и
Петре то место в книжке, где они остановились. Фрекен велела Гуннару
читать дальше, что он и сделал.
— Бабушка, милая,— прочитал он.
А
Петер с Петрой слушали и разумно кивали головой, хотя еще долго не могли
понять, как все эти мелкие черные завитушки в книге могут означать:
"Бабушка, милая".
Когда занятия в школе в тот день кончились, Петер с
Петрой кое-чему уже научились. Кроме того, что "Бабушка, милая", они
знали еще, что 2 + 3 = 5, и еще они могли петь: "Как весело, как весело
смотреть на лягушат".
Гуннар пошел вместе с Петером и Петрой домой,
потому что им нужно было в одну и ту же сторону. Петер и Петра все время
держали друг друга за руку и осторожно оглядывались по сторонам, когда
нужно было переходить улицу.
— Хуже всего переходить улицу Оденгатан,— озабоченно сказала Петра.— Ведь там такое сильное движение.
—
Я помогу вам,— обещал Гуннар. — И он повел Петера и Петру через улицу
Оденгатан, а когда к ним приблизился автомобиль, Гуннар поднял руку и
сделал знак "Стоп!" точь-в-точь как настоящий полицейский.
— Спасибо и до свидания! — сказали Петер с Петрой, помахали Гуннару рукой и быстро помчались в Васапарк.
Каждый
день Петер и Петра приходили в школу. И детям в классе никогда не
надоедало смотреть на них. Фрекен была такая добрая. Она велела столяру
смастерить для них две маленькие школьные парты, которые подошли бы
Петеру и Петре. Эти парты поставили у самой кафедры. Фрекен велела также
прибить две маленькие-премаленькие вешалки почти над самым полом в
коридоре. А то как же Петер смог бы повесить свою красивую курточку, а
Петра свой красивый плащик. Когда Петеру и Петре надо было писать цифры
на черной грифельной доске. Фрекен приходилось приподнимать их и ставить
на высокий стул. На уроках же чтения они всегда сидели на крышке парты
Гуннара, а когда им надо было читать, они всегда вставали прямо на
страницу книги. И все школьники считали, что это очень мило. Фрекен
говорила, что Петер и Петра — прилежные ученики и наверняка получат
хорошие отметки.
К самому концу семестра внезапно ударили морозы,
стало холодно, и в Васапарке, как всегда, открылся каток. Приготовив
уроки, Гуннар всегда приходил туда и катался на коньках. Он еще не знал,
где жили Петер с Петрой, но ему так хотелось посмотреть на их жилье.
Однажды вечером, сняв коньки и уже собравшись было пойти домой, он решил
найти Петера и Петру. Он обошел весь парк и, наконец, далеко-далеко, в
самом укромном его уголке увидел слабый свет, пробивавшийся из-под
какой-то елки. Гуннар пошел туда. Там, под елкой, находилась землянка, а
в землянке было небольшое окошечко. Вот оттуда-то и проникал свет.
Гуннар встал на колени и заглянул в окошечко. В землянке за круглым
столом сидели Петер с Петрой и решали задачи по арифметике. Их папа
сидел в кресле-качалке и читал газету, а мама стояла у плиты и варила
кофе. Электричества у них не было, а только керосиновая лампа
отбрасывала мягкий и приветливый свет на склоненные головы Петера и
Петры. Гуннар осторожно постучал в окошко. Миг — и в землянке отворилась
маленькая дверца. На пороге стоял Петер.
— Привет! — сказал Гуннар. — Это я.
— Привет! — ответил Петер. — Хорошо, что ты пришел. Ты сможешь сказать мне, сколько будет, если от семнадцати отнять девять?
— Восемь,— ответил Гуннар.
— Кто это там? — спросил папа Петера.
— Это только один из моих одноклассников! — крикнул в ответ Петер.
Тут прибежала вприпрыжку и Петра.
— Ты что, катался в парке на коньках? — спросила она.
—
Если ты подождешь, пока каток вечером закроют, ты сможешь посмотреть,
как мы с Петрой катаемся на коньках,— предложил Петер,— Мы боимся
кататься, когда там большие дети.
— Жалко, что мы не можем пригласить тебя к нам,— сказала Петра. — Ты слишком высокий. Но ты можешь заглянуть к нам в окошко.
Гуннар
так и сделал. Он снова встал на колени и заглянул в их маленькую уютную
комнатку. Петер с Петрой стояли у окошка и строили ему гримасы. Потом
они что-то написали на клочке бумаги и прижали бумажку к оконному
стеклу. Там печатными буквами было написано:
Ты — замечательный парень, Гуннар!
Тут
Петер с Петрой стали смеяться у себя в комнатке, а Гуннар под окном.
Через некоторое время Петер показал на часы, которые висели на стене.
Гуннар понял: Петер считает, что теперь уже каток закрыт. И Петер с
Петрой поспешили вытащить свои коньки, надеть шапки, варежки и куртки.
Потом они помахали на прощание маме с папой и выбежали из землянки к
Гуннару.
Каток расстилался перед ними, темный и заброшенный. Петер и
Петра быстро надели коньки. И вместе быстро заскользили по льду. Они
скользили, они танцевали на коньках, они удивительно волшебно и красиво
порхали взад-вперед. Вокруг них, когда они катались, разливалось
какое-то слабое мерцание. И Гуннару показалось, что откуда-то издалека
доносятся звуки музыки, но, может, это ему только казалось? Гуннар
затаил дыхание. Ничего красивее он никогда на свете не видел и подумал,
что будет вспоминать об этом всегда, всегда, всю свою жизнь.
У Петера и Петры сияли глаза, когда они под конец, обхватив друг друга руками, подкатили к Гуннару и Петер сказал:
— Разве плохо мы катаемся?
Петра сказала:
— Мы тренируемся здесь по часу каждую ночь, когда большие дети спят. Веселее этого ничего на свете нет.
Когда
Гуннар, перекинув коньки через плечо, отправился в тот вечер домой, он
что-то напевал про себя. У него было так радостно на душе, и ему так
нравились Петер и Петра.
Скоро настало Рождество, и в один прекрасный
день занятия в школе перед каникулами кончились. У Петера с Петрой были
в самом деле хорошие отметки. Фрекен написала их самыми маленькими
буквами на крошечных-прекрошечных листочках. Петра получила Б+ по
чтению. И она этим страшно гордилась. А Петер получил только Б.
Гуннар
должен был справлять Рождество в Смоланде у бабушки с дедушкой. Когда
он, как всегда, провожал Петера с Петрой через улицу Оденгатан, он
сказал:
— До свидания, Петер, до свидания, Петра. Увидимся в следующем семестре.
— До свидания, Гуннар,— сказали Петер и Петра. — Ты — замечательный парень.
И с этими словами они исчезли в Васапарке.
— Скоро увидимся! — закричали они, помахав ему напоследок руками.
Однако
Петер с Петрой никогда больше не вернулись в школу. Когда после
окончания рождественских каникул снова начались занятия, они так и не
появились. Все дети в классе только и ждали, что вот-вот услышат их
слабый стук в дверь. А больше всех ждал Гуннар. Но они не приходили.
Маленькие-премаленькие парты так и стояли возле кафедры Фрекен. Но ни
Петера, ни Петры там не было. Маленькие вешалки в коридоре также
по-прежнему были пусты.
Но вот однажды в почтовый ящик Гуннара бросили маленькое-премаленькое письмецо. Оно было от Петера и Петры. И там было написано:
"Дорогой
Гуннар, мы переехали в Тиерп, так как мама сказала, что там жилье будет
получше. Но здесь никакого катка нет, но мы катаемся на маленьком
озере, но в Васапарке было все же лучше, привет, Гуннар, ты
замечательный парень, от Петера и Петры".
Зимними вечерами Гуннар
по-прежнему катается на коньках в Васапарке. Но иногда он стоит и просто
смотрит на каток. И ему почти кажется, что он видит
маленького-премаленького мальчика и маленькую-премаленькую девочку,
которые танцуют на коньках под слабые звуки музыки, которые доносятся
совсем издалека.
|
