Скачать сказку в интернете Формат: mp3 Размер: Скачать аудиосказку Сказание о гордом Аггее
Сказание о гордом Аггее
Жил в некоторой стране правитель; звали его Аггей. Был он славен и
силен: дал ему господь полную власть над страною; враги его боялись,
друзей у него не было, а народ во всей области жил смирно, зная силу
своего правителя. И возгордился правитель, и стал он думать, что никого
нет на свете сильнее и мудрее его. Жил он пышно; множество у него было
богатства и слуг, с которыми он никогда не говорил: считал их
недостойными. С женою своею жил в ладу, но держал и ее строго, так, что
не смела она сама заговаривать, а ждала, пока не спросит ее или не
скажет ей что-нибудь муж. Жил так Аггей один, точно на высокой башне
стоял. Снизу толпы народа на него смотрят, а он не хочет никого знать и
стоит на своем низеньком помосте; думает что одно это место его
достойно: хоть одиноко, да высоко. Пошел в праздник Аггей в церковь.
Пришел он туда с женою своею в пышных одеждах: мантии на них были
златотканные, пояса с дорогими каменьями, а над ними несли парчовый
балдахин. И впереди их и сзади шли воины с мечами и секирами и довели их
до царского места, откуда им слушать службу. Вокруг них стали
начальники да чиновники. И слушал Аггей службу и думал по-своему, как
ему казалось, верно или неверно говорится в святом писании. Начал
протопоп книгу читать и дошел он до того места, где написано: «богатые
обнищают, а нищие обогатеют». Услышал Аггей такие слова и разгневался. —
Что ты, — говорит, — поп, вздумал читать такую ложь? Не знаешь разве,
как славен я и богат? Как мне обнищать и нищему обогатеть против меня? Протопоп же не слушал его и дальше стал читать книгу, и службу отслужил до конца, не отвечая Аггею. И
разъярился правитель: протопопа велел заковать в кандалы и посадить в
темницу, а лист, на котором те слова были написаны, велел из книги
выдрать. Отвели протопопа в темницу и лист выдрали, а правитель Аггей пошел в свои палаты пировать и на пиру пил, ел и веселился. Шел
за городом один юноша и увидел оленя, такого рослого и красивого, что
до тех пор и не видывал. И захотел он угодить правителю: побежал в
город, пришел в его палаты и сказал об олене слугам. Донесли о том
Аггею, и приказал он собираться на охоту. Выехала охота в поле;
увидели оленя и поскакали к нему. Стоит олень, голову поднял, на охоту
оглядывается, будто ждет чего-то. Не видал такого зверя и сам Аггей:
рослый и гладкий, морда тонкая, умная; рога как дерево ветвистое, от
конца до конца целая сажень. Шерсть гнедая, блестит, как лощеная; ляжки
белые, как снег. Скачет к нему Аггей и дивится, что не уходит олень, а
на него все смотрит большими глазами, точно сказать что-то хочет.
Подскакал Аггей, думал уж копье метнуть; повернулся зверь, взмахнул
ветвистыми рогами, прянул первым скоком на три сажени и пошел по полю;
конь был у Аггея такой, что и цены ему не было, а стал отставать.
Обернулся правитель на своих охотников, а их уже едва и видно; посмотрел
вперед на оленя и видит, что зверь пошел тише. «Ну, — думает, —
догоню!» Скачет во всю конскую мочь и видит — все ближе и ближе к нему
белые ляжки оленьи мелькают. Только хотел было копье бросить — олень
обернул голову, наддал — опять Аггей далеко от него. Охоты уже давно не
видно, и скачут в чистом поле только олень да Аггей на коне. Гонялся
он за ним полдня; видит наконец, что олень к реке бежит. «Ну, — думает, —
если направо пойдет — пропал, а налево — мой!» Налево река луку
сделала, и некуда зверю было оттуда уйти: сзади охотник, спереди река
широкая, ни человеку, ни зверю не переплыть. Повернул олень налево;
задрожало у Аггея сердце от радости. Скачет, а сам думает: «Скоро река,
некуда тебе уйти». Подскакал олень к берегу, а недалеко от берега
островок небольшой, а на острове кусты густые и лес мелкий. Прыгнул
олень со всего размаха в воду, окунулся, вынырнул и поплыл на остров.
Подскакал Аггей и видит, что зверь в кусты ушел. Погнал и он коня в
воду. Ступил конь в воду, шагнул три раза и ушел в воду по шею, а
дальше нога и дна не достает. Повернул Аггей назад на берег, думает:
«Олень от меня и так не уйдет, а на такой быстрине, пожалуй, и коня
утопишь». Слез с коня, привязал его к кусту, снял с себя дорогое платье и
пошел в воду. Плыл, плыл, едва не унесло. Наконец попробовал ногой —
дно. «Ну, — думает, — сейчас я его достану», — и пошел в кусты. Разгневался
господь на Аггея. Призвал он к себе ангела и повелел ему, приняв на
себя вид Аггеев, одеться в его платье, сесть на коня и ехать в город. И
исполнил ангел волю господню по слову его. Искал, искал зверя Аггей
по кустам — нет зверя. Весь остров кругом обошел; поперек сквозь кусты
излазил — нет ничего. И не придумает Аггей, куда девался олень: впереди —
река широкая, никакому зверю не переплыть; да и увидел бы он оленя,
если бы тот поплыть вздумал. Досадно стало Аггею; однако делать нечего,
надо назад ворочаться. Он вышел к воде, бросил копье, чтоб не мешало, и
приплыл к берегу. Смотрит — ни коня, ни платья нет. Рассердился
правитель, подумал, что украли, и решил строго наказать вора. Вышел он
из воды, поднялся на крутой берег — чистое поле, нет никого. Нечего
делать, нужно голому идти. Идет, а трава ему ноги режет; непривычны они
босиком ходить; солнце печет голое тело и голову. Шел, шел Аггей,
поднялся на пригорок; видит, в лощине пастух коров и телят пасет.
Остановился Аггей и начал ему рукой махать. — Эй, ты, — говорит, — поди сюда! Пастух
на него смотрит, удивляется. «Откуда, — думает, — среди чистого поля
голый человек взялся?» Пошел к нему потихоньку; в одной руке кнут
длинный, в другой — труба берестовая; сам в лаптях и в зипунишке худом;
через плечо мешок для хлеба повешен. Аггей на него закричал: — Ты чего не идешь, когда зовут? — А ты кто такой? — спрашивает пастух. — Чего тебе надобно? — Не видел ли, кто мое платье взял и коня увел? — Да ты кто такой сам-то? — опять спрашивает пастух. — Как, ты меня не знаешь? Я правитель ваш, Аггей. Посмотрел на него пастух и засмеялся. —
Что ты, дурак, городишь! Правитель наш сейчас мимо меня в город с охоты
проехал. Долго его тут охотники искали и нашли: вместе поехали. — Как ты смеешь, раб, негодяй! — закричал Аггей. — Пошел, пошел, — говорит пастух, — а то кнута отведаешь. Не
вспомнил себя правитель от гнева. Забыл он, что наг и безоружен, и
бросился на пастуха. Схватил за плечо, хотел ударить, но пастух был
сильнее: повалил он Аггея на землю и начал бить берестовою трубою.
Бил-бил, пока береста вся не расплелась, и отошло тогда у него сердце. — Вот, — говорит, — тебе за такие слова. Ступай! Поднялся
Аггей, весь избитый, побрел потихоньку. А пастух подумал, и жаль ему
стало. «Напрасно, — думает, — я человека изобидел: может, он шальной
какой или сумасшедший». Отошел Аггей немного от пастуха, слышит, тот зовет его. — Эй ты, воротись! Аггей обернулся, смотрит, а пастух в одной руке что-то держит, а другою рукою к себе его манит. — Воротись! — кричит: — Куда ты голый пойдешь?.. На тебе хоть мешок. Стоит
Аггей, не шевелится. Горько и стыдно стало душе его. Пастух достал нож
из-за пояса, прорезал в мешке три дыры: одну для головы, а две для рук, и
подошел к Аггею. — Мешок-то у меня пустой, хлеб весь съел. Нехорошо человеку голому ходить; надень вместо рубахи. Надел
он на него мешок. Пошел Аггей, ни слова не сказавши, в город. Идет, а
сам думу думает о своей напасти и не знает, откуда она на него пришла.
Обманщик, видно, какой-нибудь, на него похожий, его платье взял и коня
увел. И чем дальше идет Аггей, тем больше сердце у него разгорается. «Уж
покажу я ему, что я Аггей — настоящий, грозный правитель. Прикажу на
площадь отвести и голову отрубить. А пастуха тоже так не оставлю», —
подумал Аггей, да вдруг вспомнил про мешок и застыдился. Шел он до
вечера, а до города еще далеко. Пришлось ему в поле ночевать; зарылся в
копну и проспал всю ночь. Поднялся с зарею и опять пошел; недалеко от
города вышел на большую дорогу. По дороге много народу в город на базар
идет и едет. Догоняет его обоз; стали его извозчики спрашивать, что он
за человек и отчего это он в мешок одет. Вспомнил Аггей про пастуховы побои и побоялся сказать правду. —
Я, — говорит, — не здешний житель; ехал я через ваш город по делам, да
дорогой напали на меня разбойники, всего избили и ограбили, и коня, и
платье, и деньги отняли. Надели на меня мешок, да и пустили. Пожалели
его добрые люди: собрали кто рубаху, кто штаны; один дал ему опорки
старые, другой — кафтан, а третий — шапку. Поблагодарил их Аггей,
спросил, как зовут и где их найти, и пошел в город уже повеселее. «Скоро, — думает, — моему мучению конец. Злодея накажу, а тех, кто мне помог, награжу». Пошел
он прямо на соборную площадь: там его палаты стояли. Думал он в свои
ворота войти, не узнала его стража и не пустила. Побоялся он, как бы
опять бить не стали, отошел и стал думать, что ему делать. Идти прямо в
дом к себе нельзя: пока дойдешь до обманщика, и изобьют, и в тюрьму
посадят, и убьют, пожалуй. «Надо потерпеть», — думает. Пошел на базар,
где поденщики нанимались, и стал в толпу. Наняли его за малые деньги
кирпичи на постройку носить. Трудна была ему работа: все плечи в кровь с
непривычки истер, а сам весь будто разбитый. Получил он под вечер
деньги и разделил их на три части: на одну хлеба купил, поел, другую про
запас на ночлег оставил, а на третью купил бумаги, чтобы написать жене
своей письмо. Была у них одна великая тайна: знал про нее лишь он да
жена его, и чтоб поверила она письму, написал он про эту тайну и,
подойдя к своему дому, увидел одну женщину из прислужниц жены и отдал ей
письмо для передачи. Не узнала его в дурном платье и женина служанка.
Стал Аггей недалеко от ворот, ответа поджидает. А жена его, видя, что
муж ее при ней, не могла поверить тому письму. Подумала, не
проговорился ли муж кому про ту тайну и не злодей ли какой хочет смутить
ее. Боялась она своего грозного мужа и знала, что если узнает он, что
ей такие письма приносят, то накажет ее, не разобрав дела. И чтобы
отогнать того человека, что письмо написал, и напугать его, чтобы
никогда больше не смел смущать ее, приказала слугам схватить его,
привести во двор и высечь жестоко. Исполнили это слуги, отпустили Аггея
чуть живого. Приплелся он на постоялый двор и всю ночь промучился: к
утру лишь заснул. И телу его было больно, а на душе и того хуже: гнев
бессильный и ярость связанная терзали его, а хуже мучения нет. На
другой день пришел праздник, и стали хозяева с постоялого двора в
церковь собираться. Нарядилась хозяйка и вышла за ворота, а муж во дворе
чем-то замешкался. Стала жена мужа звать. — Иди, — кричит, — а то правитель в церковь пройдет, и не увидим его. Услышал это Аггей и спрашивает: — А кто у вас правитель? —
А ты не здешний, видно, что не знаешь? Правитель у нас Аггей. Правит он
городом и всею областью уже двенадцать лет. Грозный у нас правитель:
вчера увидела я его на улице, со страху чуть не упала. Пошли хозяева в
церковь, а Аггей не знает, что ему и думать. Махнул он рукой. «Будь что
будет, — думает, — хуже того, что теперь, себе не сделаю; хоть и казнят
меня, а пойду и обличу злодея». И пошел за хозяевами к собору и стал с
народом на паперти, где проходить правителю. И видит Аггей: идут его
воины-телохранители с секирами и мечами, и начальники, и чиновники в
праздничных одеждах. И идут под балдахином парчовым правитель с
правительницей: одежды на них золототканные, пояса дорогими каменьями
украшенные. И взглянул Аггей в лицо правителю и ужаснулся: открыл ему
господь глаза, и узнал он ангела божия. И бежал Аггей в ужасе из города. Бежал
он долго, сам не зная, где и куда. И очутился он в дремучем лесу, и
упал от усталости под деревом, и долго лежал без сил и без памяти, как
будто бы оставила его на время душа его. Проснулся он ночью, и дико
ему стало. Забыл, что случилось в последние три дня, и не знает, отчего
звезды из-за веток смотрят на него, отчего над ним деревья от ветра
шумят, отчего ему холодно и лежит он не на своей пуховой постели, а на
сырой траве. Стал вспоминать и все припомнил. И горько плакал Аггей.
Вспомнил он всю жизнь свою и понял, что не за выдранный лист наказал его
господь, а за всю жизнь. «Прогневал я господа, — думает, — и будет ли
мне теперь пощада и спасение?» Долго лежал он и плакал, каясь в грехе своем и прося у бога помощи и силы. И послал ему господь силу. Рассвело; Аггей встал, и вышел из леса, и пошел на светлый божий мир, к людям. Год
прошел, другой проходит, а жена Аггеева все думает, что муж ее вместе с
нею в палатах живет. Только удивляется она, отчего муж ее стал смирен и
добр: не казнит никого и не наказывает; на охоту не ездит, а только в
церковь ходит да разбирает ссоры и тяжбы и мирит поссорившихся. Видится
она с ним редко; посмотрит он на нее кротко, не по-прежнему, скажет
ласковое слово и уйдет в свою горницу, и там затворится и сидит один. Приступила она к нему наконец: —
Господин мой, скажи мне, чем я прогневала тебя, что ты удалил от себя
жену свою? Не знаю за собой никакой вины; за что же ты другой год меня
чуждаешься? Посмотрел на нее ангел, улыбнулся тихо и сказал: —
Ничем ты меня не прогневала, любезная жена, но я дал богу обет три года
не знать тебя. Вот третий год уже наступает, и скоро будешь ты жить
по-прежнему с мужем своим. Сказал и ушел в свой покой и затворился. Заплакала жена и тоже пошла к себе. Так
прожили они три года. За неделю прежде, чем пойти четвертому, отдал
правитель приказ собрать со всей области нищих и убогих. Будет на
правителевом дворе всем им прием и угощение, и наделит их правитель
дарами. Поскакали гонцы во все города, послали из городов приказ по
селам и деревням, и со всех концов потянулись нищие. И не знал никто до
той поры, что так много нищих в области; все дороги покрыли они: хромые,
безногие, безрукие, и слепые, и слабые, и юродивые, и убогие разумом,
старые и малые. Идут нищие зрячие больше по одиночке, a слепые —
артелями. Собрались в город, и пришло их столько, что не только во дворе
у правителя не поместились, а и всю соборную площадь заняли. Пошел
правитель в церковь, набились и нищие в церковь, те, которые попали, а
другие толпою стали перед церковью на площади. Слуги же в то время на
площади столы расставили, и покрыли их, и поставили на них пироги, и
похлебки, и мясо, мед и вино. И сколько ни было нищих, всем места
хватило. Вышел правитель из церкви, остановился на паперти, дал знак рукой, и вся толпа стихла. —
Рад видеть вас всех, добрые люди: милости прошу хлеба-соли откушать.
Садитесь по местам и кушайте, а пообедаете — еще к вам выйду. Сказал и
пошел в свои палаты. Стали за столы усаживаться; одна артель слепых
целый стол заняла. Пришли эти слепые издалека; шли они тихо и долго;
было их двенадцать человек, а поводырь у них был один. Шел он впереди,
двое за него держались, а за тех остальные по паре. Рассадил он их по
местам, а сам стал служить: розлил им по мискам похлебку, пироги роздал,
мясо нарезал, ложки в руки дал. Едят слепые, а он от одного к другому
ходит и служит им. Вот в конце обеда вышел правитель из своих палат и
начал обходить столы. Кого спросит о чем, кому ласковое слово скажет, а
за ним идут слуги с деньгами и платьем и всех оделяют. Обошел всех и
подходит к последнему столу, где слепая артель сидела. Увидел правителя
поводырь — и задрожал и побледнел весь. Подходит к нему правитель и спрашивает: — Ты тоже нищий? — Нет, великий правитель, не нищий я. Слуга я нищим. — Добро сказал ты, человек. Как зовут тебя? Потупил поводырь глаза в землю: — Люди Алексеем зовут. Посмотрел ему в глаза ангел, улыбнулся и говорит: — Не всякая ложь в ложь поставится. Иди за мной. Оставил
поводырь своих слепых и пошел за правителем в палаты. Идут они через
толпу, и дивятся на них все люди: идут точно братья родные. Оба высокие и
статные, оба черноволосые, и оба на одно лицо: только у поводыря в
густых кудрях седины много серебрится да лицо почернело от ветра и
солнца, а у правителя лицо белое и светлое. Расступился народ, пропустил их; ушли они в палаты. Провел поводыря ангел в дальний покой и затворится с ним. — Узнал я тебя, Аггей, — говорит правитель, — знаешь ли ты меня? — Знаю, господин, что послан ты был наказать меня. Каюсь я в грехе моем и во всей жизни моей... И
заплакал Аггей, и плакал навзрыд. Стоит ангел перед ним: лицом
просветлел и улыбается; поднял Аггей голову и перестал плакать: не видел
он никогда улыбки такой. — Кончилось наказание твое, — сказал ангел.
— Возьми мантию правителеву, возьми меч и жезл и шапку правителеву.
Помни, за что ты наказан был, и правь народом кротко и мудро, и будь
отныне братом народу своему. — Нет, господин мой, ослушаюсь я твоего
веления, не возьму ни меча, ни жезла, ни шапки, ни мантии. Не оставлю я
слепых своих братий: я им и свет и пища, и друг и брат. Три года я жил с
ними и работал для них, и прилепился душою к нищим и убогим. Прости ты
меня и отпусти в мир к людям: долго стоял я один среди народа, как на
каменном столпе, высоко мне было, но одиноко, ожесточилось сердце мое и
исчезла любовь к людям. Отпусти меня — Добро сказал ты, Аггей, — отвечал ангел. — Иди с миром! И
пошел поводырь Алексей со своими двенадцатью слепыми, и работал всю
жизнь на них и на других бедных, слабых и угнетенных, и прожил так
многие годы до смерти своей. А ангел через три дня оставил тело
правителя. Похоронили тело, и жалел народ своего правителя, который
сначала гордым был, а после кротким стал. Ангел же явился перед лицом господа.